письма из винчестера
сион
тридцать восемь было недолго - около года. бред был легкий: мир, справедливость, честь и свобода. к сорока даже влажная тряпка на лбу помогать перестала, что говорить о соратниках и о друзьях. тридцать восемь - не так уж и много, не так уж и страшно. легкий бред, легкий след на губах от улыбки вчерашней.
винчестер
я расставляю книги зачеркнуто вещи зачеркнуто себя по полкам. я смотрю за окно зачеркнуто в окно зачеркнуто на балкон. теперь мы будем жить зачеркнуто работать зачеркнуто что толку. теперь мы будем жить здесь, леон зачеркнуто сион.
я подбираю обстановку, перемещаю вещи по комнате - то в конец строки попадет кресло (в строке должна была быть любовь - не влезла), то шкаф (теперь в тексте нужен граф, он в чем-то неправ, у него какой-то нрав), то, наконец, постель, а на постели я сам, и в руке моей не свирель, не тетрадь для нот или иной пригодный в стихах предмет - в руке моей блокнот, в блокноте - сюжет, да только никак не подобрать обстановку, и вещи не те.
вчера человек был изгнан из рая, сегодня был изгнан опять. а впрочем, это все мелочи, ..., пока что можно поспать.
а завтра будут церкви и бары, и кровь, и сахар, и тлен, и все красавцы найдут себе пары - а ты останешься, ... .
и будет день, и мука на второе, на первое - суп с котом. так стоит ли печалиться, ...? но я опять не о том.
а вот об этом, пожалуй, писать я не буду. белого Рождества нам не устроят. а может, и никакого. кипит чайник, они расставляют посуду, за окном снуют облака и стучат подковы. где-то, не знаю где, за тысячу снежинок отсюда, кто-то, не знаю кто, родится и закричит от обиды. кипит чайник, они расставляют посуду, сейчас меня позовут, но я, пожалуй, не выйду.
30
ну вот, еще тридцать и все мое sein съест zeit. а то и раньше придет not to be - эй там, перевозчик, сюда греби, у меня уже и монетки готовы. это blood money? ну что вы. перевозчик деловито пробует на зуб: если фальшивые, сказали сразу б. хотя куда мне спешить, вот вопрос-то. говорят, ни один человек - не остров. или не остов, я не уверен в цитате. в общем, еще тридцать, и будьте-нате.
двое не спят
я говорю: сейчас я возьму себя в руки. я стараюсь дышать ровней. у меня получается. получается плохо. в доме душно. над домом гроза. я прислушиваюсь. кажется, шаги. кажется, это за нами. я говорю: извини. мне кажется, нас могут убить. ты говоришь: вполне может быть, но разве только от скуки. время тянется, как ней-лон, и ничего не случается. ты говоришь со вздохом: не сдерживайся - не нужно. я пытаюсь открыть глаза. кажется, шаги. кажется, это только за мной. я говорю: извини.
я не бо-юсь. я вижу небо.
ты отводишь глаза. ты говоришь: да не то чтобы... я не бо-юсь - дело не в том, что бо-юсь. я просто не понимаю, как самолеты, такие громоздкие, неуклюжие, неспешные, с такими тяжелыми тушами, угловатыми, явно не для того приспособленными, как они могут летать? я просто не верю. так не бывает. на самом деле это обман. я против самолетов.
я отвечаю: я - за. это, понимаешь ли, как с любо-вью. дело не в том, что бо-льно, дело не в том, что они не летают. это как мы - я и ты - такие громоздкие, неуклюжие, грешные, с такими тяжелыми душами, угловатыми, явно не для того приспособленными, мы ведь умеем.
и тут, совсем не кстат-и, я смотрю на часы, тик-так, и ты улыбаешься, и, еле-еле скрипнув, открывается дверь, и входит врач.
ты знаешь, это кошмар какой-то. мы ждали рассвета. потом удобного случая. потом понедельника. ва-жно, что мы дождались чего-то совсем другого. я лежу на больничной койке и слушаю, слушаю, слушаю... слушаю, как ты молчишь те слова, которые вместе - вечное слово. ты молчишь. ты держишься стойко. ты плачешь, а у меня как-то не получается. кажется, уже час как пусто на койке. наступает рассвет. потом понедельник. ничто не кончается.
спать вместе - самый разумный ход. когда смерть придет, она никого не найдет на твоей постели. поймет, что не застала, что кто-то здесь был до нее и забрал тебя навсегда. расстроится, поудобнее перехватит косу и уйдет. мы даже не проснемся.
night & run
не поминай лихом.
p.s. жить в винчестере. писать на языке, на котором сны больше не снятся. верить в грех. менять яркость, контрастность, реальность и иные характеристики в зависимости от того, кто смотрит. считать долгом чести - решать за себя, отвечать хором из одного голоса за всех. отбросить ярость, личность, месть и остальные элементы софистики. себе назло продолжать сочинять письмо, ритмично шурша по бумаге ручкой. как обычно.
dear friend, я пишу тебе и без того очевидные инфинитивы, рисую тривиальную схему себя, ибо и сам я прост, как этот разлинованный лист. солнечный луч, койка в больничной палате, на календаре произвольная дата. как бы то ни было, мы живы, за окном гипотетическое время года (лето), сколько-то (тысяча семьсот) лет позади, впереди максимум триста.
dear friend, я хотел бы знать, что ты этого не читаешь. я могу принять меры. я хочу убедиться. в арендованном времени я нерушим, ты же гаснешь и таешь, и сквозь стены твоих хором проступает моя (чуть не ляпнул "темница") больница. неон и хром. люди в масках. железо и битум.
жить в винчестере, помнить обещания, данные однажды, знать, что они нарушены, ждать от себя раскаяния, но ждать напрасно. ладно уж. стереть текст, в крайнем случае отполировать наждаком. неважно. слушать дождь снаружи, ныть, как я это умею, но тихо. молча смотреть в окно на террасу, где дни сменяются вечерами, а вечера остаются. вспоминать, каково было быть нами с тобой, вспомнить и тут же проснуться.
не поминай лихом.
Автор: 1978jul04
Другая сторона Луны
Через сердце проходит дорога к Луне
Там не вижу дрожание темни любовной…
Кожа кажется белой в ночной темноте,
Я скрываюсь в объятиях мира иного.
Цель близка, но никак не достигнуть ее…
Лишь бессмертию тихо внимаю.
Пусть дрожит твоя ложь, но не тело твое,
Утро нового дня наступает.
Ледяной поцелуй – вот изнанка Луны,
Где в ловушку любви я во тьме попадаю,
Глажу пальцами длинные кудри твои
И дыханием тонкую связь разрушаю.
Никогда не остыну - ни ночью ни днем…
Среди собственных снов я блуждаю.
Сомневаюсь в слезах, сомневаюсь во всем…
Буду жить я, душой обладая!…
Цель близка, но никак не достигнуть ее…
Лишь бессмертию тихо внимаю.
Пусть дрожит твоя ложь, но не тело твое,
Утро нового дня наступает.
литературный перевод: A (R) F
Пустые улицы как змеи...
Пустые улицы как змеи.
Со смехом к смерти путь короче
Я лишь одно теперь умею –
Идти по следу тварей ночи.
Стена стеклянная меж нами.
Бог ставит галочки на свитке.
Я прихожу к тебе с цветами
И с обреченностью в улыбке.
Я прихожу к тебе нечасто –
Дитя совсем другого мира,
Чужой игры слепой участник,
Объедок с демонского пира.
В твоих глазах обрывок неба,
Такого синего, святого…
Я никогда ребенком не был,
Прости меня, такого злого!
В твоей душе тепло и звездно,
В моей – пожар поет-грохочет…
Мы повстречались слишком поздно
На черно-белых перекрестках,
Где ждут добычу твари ночи.
* * *
Научись расставаться без слез,
Научись в мире много не значить,
И прощанья – все время всерьез,
Позабыв, как прощаться иначе,
Танцевать на осколках судьбы
Жгуче-режущей прошлого крошке,
Научись обреченным не быть,
Там, где мертвому проще немножко.
Научись у упавшей звезды
Не выпрашивать детского чуда,
Мы идем, оставляя следы –
Колею в никуда ниоткуда.
Научись громко хлопать дверьми,
Научись говорить с облаками,
Просто быть человеком с людьми,
Просто быть человеком с волками.
Научись уходя – уходить,
Верить тем горячей, чем нелепей…
Научись беззаветно любить
Белый крест в остывающем небе.
* * *
Сумасшествие сжигает изнутри
То ли душу, то ли город, то ли жизнь…
На краю (опять ты крайний!) не держись –
Прыгни в пламя и со смехом догори.
Догони судьбу-нахалку,
Догони по бездорожью,
Мне опять себя не жалко,
Мы опять неосторожны.
Больно знать и глупо верить,
Наша сказка все страшнее.
Крестик «продано» на двери…
Обреченные сильнее.
Больше некуда и незачем бежать,
Я судьбу возненавидел, как врага.
Ничего уже не страшно, только жаль,
Что и мертвые мы по уши в долгах.
Догони судьбу-злодейку,
Догори свечою белой!
Жизнь не ценится в копейку,
Но совсем не в этом дело?
Догони судьбу-подлюку,
Догори – останься гордым…
Черный крест над Первым Кругом,
Научи меня быть мертвым!
Темным знанием отравленные сны…
Тошно боженьке и жарко небесам…
Kiss me, kill me…
Глупо верить…
Знаю сам…
В этом мире бесполезно ждать весны…
* * *
Холодно нам на свете,
Даже когда жара.
Мы слишком злые дети
Выросшие вчера.
Мы до сих пор незрячи,
Хоть и провидим суть…
Будет ли все иначе?
Может, когда-нибудь?
Холодно – даже вместе,
Вот и во взглядах лед.
В смерти, а может – в мести
Может быть, повезет.
Мир – черно-белой резью…
Призраки не страшны…
Кто ты? О чем ты грезил?
Кем ты пришел с войны?
Мир черно-белой вязью
Неба и воронья…
Кровь обернется грязью
Вражья, моя, твоя.
Кровь обернется прошлым,
Зло опадет золой.
Может, однажды все же
Станет и нам тепло?
* * *
Ночь распахнута
Книгой о новой войне,
Уходя,
Я похожую в кресле оставил…
В грязном мире,
Где только лишь сила в цене
Мне не стать
Победителем гонки без правил.
Мне не стать
Беззаботным любимцем судьбы,
Даже больше –
Я насмерть сцепился с судьбою.
А исход
Безнадежной и глупой борьбы –
Черт бы с ним,
Ведь куда мне бежать с поля боя?
Белый крест –
Я распят правотой и виной.
Мы идем,
Темноту пред собою пугая…
Может быть,
Я дурак, я фанатик смешной,
Может быть,
Я заложник простой, я не знаю.
Может быть,
Я преступник законов людских,
Может быть,
Я преступник законов небесных,
Ты об этом
Спроси не меня, а других –
Тех, кто тоже
Стоял не однажды над бездной.
Тех, кто тоже
Беспомощно падал в нее,
Тех, кто тоже
Рукой чьей-то теплой подхвачен,
Тех, кому
Тоже спать по ночам не дает
Неумение
Жить в этом мире иначе.
Нет почтенья
К законам, деньгам и чинам –
Мало проку
Мы видели в этом почтенье.
Мы идем.
Книжкой ночь открывается нам,
Глупой книжкой
О подвиге и преступленье…
* * *
Я умею рисовать ветер,
Золотистые смущать окна.
Май печален и июль светел,
Незабывшийся февраль проклят.
Неприкаянные сны – в омут,
Я с забвением кружусь в вальсе.
Слишком долгим будет путь к дому,
Я учусь не слышать крик: «Кайся!»
Тополиный снег укрыл плечи.
Кот бродячий распугал страхи.
Мне и каяться теперь не в чем –
Разве в том, что избежал плахи.
Разве в том, что крест несу – белый,
А звезда над головой – злая.
Что мне с именем моим делать –
В пекле демоны его знают?
Мир клинком напополам – больно,
Умереть среди цветов – глупо.
Стылым холодом звенит воля,
От отчаянья свело зубы.
Может статься, я себя предал,
Доверяю не любви – стали,
Мне свободы бог узнать не дал,
А бессилия с лихвой налил.
Не лови мой взгляд – такой взрослый,
Взгляд того, кто зря достиг края…
Не преступник, не герой, просто
Выйду в ночь, и назовусь - …
* * *
Темная окраина, чей-то приговор…
Я пришел случайно и уйду как вор.
Я пришел из сказки про любовь и кровь.
Ночью злой ненастной кто-то умер вновь.
Равнодушным небом глупо заклинать.
И тебя бы мне бы вообще не знать!
Я пришел из бреда, я пришел с войны,
По чужому следу с темной стороны.
Как бы не был грешен, крест свой сам несу…
Я тебя утешу, я тебя спасу,
Стану осторожно сон твой охранять…
Жаль, что ты не сможешь позабыть меня.
Ночью было страшно втуне ждать рассвет.
Ночью было важно получить ответ.
Я сегодня чудо встретил на беду…
Ночью я побуду, утром я уйду.
Мир твой прост и светел, мой – жесток и свят.
Выйдя на рассвете, не вернусь назад.
Ты уснешь тревожно на исходе дня…
Жаль, что невозможно позабыть меня.
* * *
Не плакать и не звать, поняв, что бесполезно,
В чужие небеса укутаться, как в плащ…
Запомните меня танцующим над бездной,
Летящим под откос, не знавшим неудач…
Запомните меня чуть сонным на рассвете,
Запомните меня среди цветов и трав,
Я так любил ловить июльский теплый ветер,
И не любил рядить, кто виноват, кто прав…
Свернув судьбу петлей так буднично и просто
Я уходить ушел в ночную темноту.
Запомните меня таким почти невзрослым,
С улыбкой на губах шагнувшим за черту.
Запомните меня с такой осанкой гордой,
Запомните мой взгляд в цвет луговой травы,
Запомните меня…Каким угодно! К черту!
Запомните меня, пожалуйста, живым!
* * *
Звук захлопнувшейся двери
Делит судьбы пополам.
Обещали нам по вере,
А судили по делам.
Спиться – спеться – притерпеться,
Станут бить – держать удар…
Звали нас сюда погреться,
А пришли мы на пожар.
Крестный путь убрав цветами,
Мы забыли путь домой,
Мы себя простили сами
Перед вечностью самой.
Небеса устали слушать
Бесполезные мольбы…
Много проще все разрушить,
И подлее – все забыть,
Мы хотели просто верить,
В то, что мы еще не всё…
Звук захлопнувшейся двери
Стылый ветер донесет,
Ночь привычно распахнется,
Сталь привычно зазвенит,
Бог устало ужаснется
И зачем-то сохранит…
* * *
Уходя – уходи, возвращаясь – не лги, что надолго,
И танцуя со смертью не думай, что бог еще есть.
Не любовью, не братством – одним опостылевшим долгом
Мы с тобою в единое целое скованы здесь.
Не умея прощать, не поймешь, каково быть виновным,
Не умея забыть, бесполезно учиться прощать.
Обещай мне дожить до весны и начать все по-новой,
Если есть хоть какой-нибудь смысл что-то мне обещать.
Мы бездомнее ветра под этим безжалостным небом,
Наше глупое детство распято на выборе зол.
Ты мечтаешь о мести, а может – о власти, а мне бы
Только знать, что ты вновь невредимым с охоты пришел.
Обожженным крылом не укроешь любимых от горя.
Я молчу о любви, потому что ее просто нет.
Мы с тобой, улыбаясь, бродили по берегу моря,
Нет нужды говорить, что всего только раз и во сне…
* * *
Редактировать жизнь под служенье, которого нет,
Богом данные вехи судьбы обходить стороной,
Жить в ночи, уставая мучительно рваться на свет –
Это слишком бредово, зачем же так стало со мной?
Ледяные пути по осколкам игрушек чужих
Больно ранят дрожащие лапки бездомных котят.
И давно все равно, кто умрет, кто останется жив,
Потому что давно перекрыта дорога назад.
Потому что весна так цинично случилась не здесь,
Потому, что война это грязь, а любовь это ложь…
Ничего, что нам знать не дано, для чего мы здесь есть -
Ты такой же, как я, значит ты никогда не уйдешь.
Ничего, что я сам покаянных не помню молитв,
Небеса посмеются, и все же спасут-сохранят,
Для зимы, для грошовых потерь, для бессмысленных битв,
А еще для того, чтоб всегда возвращать мне – меня.
Расставаться, смеяться, спиваться и рваться на свет,
Равнодушные знаки судьбы обходя стороной,
Редактировать жизнь под служенье, которого нет,
И друг в друга поверить, и жить этой верой смешной.
Бомбейчику.
Какая луна огромная!
Чуть страшно – вдруг упадет…
Мы самые здесь бездомные –
Любой сквознячок сметет.
Мы самые здесь ненужные,
Затерянные в ночи.
Что против вселенской стужи нам
Слепой огонек свечи?
Поймать бы Луну упавшую…
Покой подарить земле…
Какие же мы уставшие
В свои так немного лет…
Что против бездонной снежности,
Стирающей даль и высь
Глоточек случайной нежности
Двух жалких смешных убийц?
Что против всей взрослой подлости
Твой детский порыв – согреть?
Укрой меня зимней полночью,
Позволь мне - не умереть.
Улыбкой судьбу прогонишь ли –
Вон, скалится вдалеке?
Давай посидим тихонечко
Без света рука в руке…
Автор: Сибиряк